РУИНЫ

приятной жару и одновременно освежая его лицо. На свете не так много вещей, которыми человек сумел бы наслаждаться одновременно, но Салида достиг такого положения, когда мог делать все, что пожелает.

Из медной, ручной работы каминной утвари он выбрал кочергу и ударил по пылающему полену, наблюдая за взметнувшимися искрами. Салида любил играть с огнем.

Потом он отвернулся от камина и прошелся по комнате, опираясь на кочергу, словно на трость, отрабатывая движения, походку, восхи­щаясь собственной грацией. Изящные манеры он приобрел совсем недавно, однако надеялся, на всю оставшуюся жизнь. Образование и куль­туру Салида считал невыразимой роскошью, превосходящей ценностью безделушки и произ­ведения искусства.

Салида подошел к стереосистеме и наугад поставил запись из своей коллекции лучшей классической музыки в превосходном исполне­нии, способном усладить самый изощренный слух. Это оказалась симфония Сальери, забыто­го композитора восемнадцатого столетия. Уже то, что он мало известен, должно было означать, что его произведения очень редко исполняются и потому обладают особой ценностью.

Когда дерзкие и напряженные аккорды скри­пок истощили терпение мнимого любителя му­зыки, Салида подошел к бутылке на столе, вы­дернул пробку и налил себе стакан пурпурно-красного вина. Мерлот, урожая 1992 года. Какое хорошо выдержанное и мягкое вино, думал он, не то что всякие там молодые каберне, совиньон, которые ему приходилось покупать в вин­ных погребках Ему рассказывали, что это марка одного из лучших виноградников в Калифор­нии. Он повернул бутылку перед камином так, чтобы отблески огня высвечивали богатый гра­натовый цвет вина.

Салида вышел на балкон, глубоко вдыхая влажный ночной воздух. Висящий здесь гамак словно предполагал, что хозяин проводит свои дни в праздности, отдыхая и по вечерам… но последняя неделя была очень трудной. Тысячи напряженных ситуаций, и в каждой приходи­лось действовать решительно.

Взглянув вниз, Салида посмотрел на осве­щенный фонарем мощный силуэт стелы древ­них майя. Свет звезд мягко струился сверху на вожделенный монумент. Стелу увенчивало какое-то странное бугорчатое тело. Присмот­ревшись, он разглядел забравшегося туда про­клятого павлина.

Глупый павлин, всего-навсего забавное яркое существо, а куда залетел…

Совсем как соперник Салида, Питер Гроуб, который любит производить дешевые эффекты, одевается броско и безвкусно, а сам — жалкое ничтожество. Салида даже сделал попытку дого­вориться с бельгийскими эмигрантами, которые требовали реванша за уничтоженный Гроубом самолет Салида. Он предложил, чтобы его люди в отместку уничтожили один из самолетов Гроуба, но это оказалось невозможным. Гроуб уси­лил охрану, исключив нападение на свой част­ный аэродром. Таким образом, Салида ничего не оставалось, как прибегнуть к другим актам возмездия. Был выбран, возможно, не очень тонкий, но результативный способ: большой грузовик с горючими маслами «случайно» взо­рвался рядом с марихуановой плантацией Гроуба. Возникший пожар и едкий дым погубили большую часть урожая.

Уравняв счет, Салида не хотел доводить си­туацию до широкомасштабной войны. Он подо­зревал, что Гроубу просто все надоело и нужно было выпустить пар. Что сделано, то сделано.

Теперь он мог отдыхать и наслаждаться жиз­нью, искусством, роскошью. Подобно тому, как в симфонии Сальери возникшее с первыми зву­ками напряжение, постепенно усиливаясь, раз­решилось мощным крещендо, Салида тоже решил достигнуть пика наслаждения и напра­вился в гостиную к своей коллекции древних находок.

По дороге он остановился и сделал еще гло­ток вина. Он долго держал вино во рту, стараясь прочувствовать нюансы, о которых ему толкова­ли: вдыхал «букет», определял «сухость» и оце­нивал «послевксие».

Однако втайне Салида позволял себе иногда тосковать по тем временам, когда бездельничал с местными приятелями, пил слишком много текилы, громко хохотал и хрипло орал грубые песни. Это было давно… сейчас он выше подоб­ных вещей. Он превратился в могущественного человека.

Салида принялся рассматривать свою изуми­

тельную коллекцию исторических ценностей доколумбового периода, которой гордился бы любой музей. Но эти вещи никогда не появятся в их пыльных витринах, потому что принадле­жат одному ему.

Он любовался изящной, излучающей сияние зеленой нефритовой скульптурой, сказочным образом Пернатого Змея, верного спутника Кукулькана, маленькой каменной фигуркой само­го бога мудрости. Салида коллекционировал по­суду и образцы резьбы всех народов Централь­ной Америки: тольтеков, ольтеков, майя и ацте­ков. Он проглядывал гравированные таблички, прикрепленные к каждому изделию, освежая в памяти каждое имя и каждую деталь. Это позво­лит ему свободно вести утонченную беседу, не боясь опростоволоситься, что могло произойти, если бы он не знал предметов из собственной коллекции.

Наконец с тем предчувствием неожиданной радости, с каким дети встречают рождествен­ское утро, он подошел к новому приобрете­нию — изумительному хрустальному кубу, кото­рый Фернандо Викторио Агилар добыл для него из руин Кситаклана. Это, конечно, очень цен­ная вещь. Он уже знал, что выставит ее для обозрения в стеклянную витрину, но никогда не позволит ни гостям, ни слугам дотрагиваться до нее.

Поставив стакан с вином рядом с мерцаю­щим прозрачным кубом, Салида взял его в руки, нежно поглаживая ухоженными пальцами глад­кие прохладные поверхности.

Все эти проблемы и головная боль из-за Пи­тера Гроуба два последних дня не давали воз­можности порадоваться новой находке, но сей­час он может вознаградить себя. Достойно пока­рав

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96