Антитела

Когда-нибудь Эдмунд поступит в медицинский колледж, чтобы изучать судебную патологоанатомию. Этот предмет всегда его интересовал. Со временем, если, конечно, он будет усердно учить­ся, Эдмунд и сам сможет стать вторым, а то и первым ассистентом окружного медэксперта Фрэнка Квинтона. Это была его программа-мак­симум.

Учеба давалась ему нелегко, и Эдмунд знал, что колледж окажется для него тяжелым испытанием Именно поэтому он стремился как можно больше выучить самостоятельно, рассматривая иллюстра­ции, диаграммы и вызубривая текст до мельчай­ших подробностей, прежде чем ему представится возможность поступить в образовательное учреж­дение.

Ведь, как ни говори, Авраам Линкольн тоже был самоучкой, и в этом нет ничего постыдного или зазорного. А у Эдмунда было вполне доста­точно свободного времени, самолюбия и настой­чивости, чтобы преодолеть любые преграды на дороге к знаниям.

Неоновые лампы отбрасывали яркие пятна света на белоснежные стены и чистый кафельный пол Оборудование сверкало сталью и хромом Из отверстий вентиляторов доносилось мягкое шур­шание воздуха, напоминавшее дыхание мирно спящего человека. В коридорах клиники царила тишина — ни гудков переговорных устройств, ни звяканья колокольчика лифта, ни вкрадчивых шагов ботинок на резиновой подошве.

В ночную пору Эдмунд дежурил в морге один, и это его вполне устраивало.

Перелистав учебник, он еще раз освежил в па­мяти различия между проникающим и сквозным ранениями. В первом случае пуля входила в тело и оставалась там, а если речь шла о сквозной ране, пуля пробивала его насквозь и вылетала с другой стороны. Как правило, выходное отверстие оказы­валось намного больше входного, представлявше­го собой аккуратную круглую дырочку.

Эдмунд почесал облысевшее темя, вновь и вновь перечитывая определения и стараясь как можно точнее уяснить смысл медицинских терми­нов. Потом он перевернул страницу и взялся за диаграмму огнестрельного ранения, изучая штри­ховые линии различных путей, которые пуля про­кладывает в полости тела, — некоторые из них грозили мгновенной смертью, другие легко подда­вались лечению.

Тишина в морге всегда помогала Эдмунду со­средоточиться, и когда ему наконец удавалось по­стичь суть объяснений, они обычно накрепко за­седали у него в мозгу. Затылок уже начинало сво­дить от напряжения, однако Эдмунд больше не хотел пить кофе или принимать аспирин. Он наде­ялся, что справится и так.

В тот самый миг, когда ему показалось, что он вот-вот преодолеет очередной рубеж, когда он уже собирался подбодрить себя торжествующей улыбкой, слуха Эдмунда коснулся какой-то неяс­ный звук.

Эдмунд вскинул голову, вжал ее в плечи и огля­дел комнату. На прошлой неделе один коллега рассказал ему байку о человеке, которому машина отрезала голову. Попав в госпиталь Аллеганской католической общины, труп якобы встал со стола и вышел на улицу.

В левом углу потолка вспыхивала и гасла нео­новая трубка, но Эдмунд не увидел ни безголовых

ходячих тел, ни иных доказательств, которые под­тверждали бы смехотворные городские сплетни.

Взглянув на неисправный светильник, Эдмунд решил, что его напугало мерцание лампы. Вздох­нув, он черкнул короткую записку для ремонтни­ков. Перепроверив температуру в холодильниках, они добавили в систему фреон и заявили, что одноместные камеры — в том числе и «4Е» — ра­ботают так, как положено.

Не услышав более посторонних звуков, Эд­мунд перевернул страницу и приступил к очеред­ной главе, повествующей о разновидностях по­вреждений, наносимых тупыми предметами.

И вдруг он опять уловил это движение, легкий скрежет, шорох… и внезапный громкий удар.

Эдмунд рывком выпрямился, хлопая глазами. Он проработал в морге достаточно долго и знал, что воображение тут ни при чем.

Еще удар. Удар по металлу.

Эдмунд встал, пытаясь определить, откуда до­носится звук. Может быть, какой-нибудь шутник пробрался в морг, чтобы устроить дурацкий розы­грыш… но как ему это удалось? Эдмунд неотлучно находился на посту в течение трех последних часов, но никого не видел, ничего не слышал. Он обязательно запомнил бы всякого, кому вздума­лось бы сюда зайти.

Тишину покойницкой вновь нарушил удар, со­провождаемый скрежетом. Кто-то бился внутри морозильников, все более настойчиво и яростно.

Холодея от предчувствий, Эдмунд метнулся в дальний угол помещения. В глубине души он уже не сомневался, откуда исходит звук — из камер, в которых хранились трупы.

Еще школьником Эдмунд прочел немало страшных рассказов — самыми ужасными были повести Эдгара По — о преждевременных похо­ронах людей, которые на самом деле были живы. Ему доводилось слышать сплетни о жертвах, впав­ших в коматозное состояние, помещенных в каме­ры морга и погибших не столько от травм, сколько от холода, о людях, которым был поставлен непра­вильный диагноз, о диабетическом шоке и эпи­лептических припадках, порой напоминавших смерть.

При всех своих ограниченных медицинских по­знаниях Эдмунд считал эти слухи типичными об­разцами городских сплетен, россказнями выжив­ших из ума старух… но теперь ошибки быть не могло.

Кто-то стучался в дверь холодильника. Стучал­ся изнутри.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95